Максималист
В 1917 году Ходасевич с восторгом принял Февральскую революцию и поначалу согласился сотрудничать с большевиками после Октябрьской революции, но быстро пришёл к выводу, что «при большевиках литературная деятельность невозможна», и решил «писать разве лишь для себя». Об этом времени и пишет Ходасевич в своих воспоминаниях "Поездка в Порхов". 
«Я читаю все "толстые" советские журналы, нередко вижу газеты и, в общем, могу сказать, что нынешний быт СССР мне знаком. Однако мне не совсем ясно, сохранилась ли еще там характернейшая особенность эпохи донэповской, а затем и нэповской: тот нелепый порядок, при котором решительно все люди, как правящие, так и управляемые, заняты были не своим делом, а если иногда и своим, то в столь бессмысленных условиях, что дело превращалось в толчение воды. Отсюда возникала вторая особенность эпохи - глубочайшая ложь и притворство, которыми она была пропитана, вечный "камуфляж", без которого нельзя было ступить шагу. Думаю, что и теперь там продолжается все то же самое, изменилась разве только окраска. Суждение мое основывается, впрочем, не на литературном материале, а на газетном. В литературе всеобщая чепуха и всеобщая ложь сказываются слабо, потому что это - самое уязвимое место советского порядка и о нем нельзя даже намекнуть. Беллетристы о нем помалкивают, как молчали и в те времена, когда я еще жил в советской России. Возможно и то, что теперь смешную и грустную чепуху тамошнего уклада менее замечают: одни к ней привыкли, другие в ней выросли. В "мое" время люди от нее сильно страдали, утешаясь лишь тем, что она давала немало поводов для остроумия и злорадства. Недаром предмет чуть ли не всех советских анекдотов - обывательское притворство. Об одном из самых нелепых дней моей подсоветской жизни мне хочется рассказать...»
В.Ф. Ходасевич. Поездка в Порхов на сайте "Литература и Жизнь".
Владислав Фелицианович Ходасевич (1886-1939) поэт, прозаик, литературовед.
«Я читаю все "толстые" советские журналы, нередко вижу газеты и, в общем, могу сказать, что нынешний быт СССР мне знаком. Однако мне не совсем ясно, сохранилась ли еще там характернейшая особенность эпохи донэповской, а затем и нэповской: тот нелепый порядок, при котором решительно все люди, как правящие, так и управляемые, заняты были не своим делом, а если иногда и своим, то в столь бессмысленных условиях, что дело превращалось в толчение воды. Отсюда возникала вторая особенность эпохи - глубочайшая ложь и притворство, которыми она была пропитана, вечный "камуфляж", без которого нельзя было ступить шагу. Думаю, что и теперь там продолжается все то же самое, изменилась разве только окраска. Суждение мое основывается, впрочем, не на литературном материале, а на газетном. В литературе всеобщая чепуха и всеобщая ложь сказываются слабо, потому что это - самое уязвимое место советского порядка и о нем нельзя даже намекнуть. Беллетристы о нем помалкивают, как молчали и в те времена, когда я еще жил в советской России. Возможно и то, что теперь смешную и грустную чепуху тамошнего уклада менее замечают: одни к ней привыкли, другие в ней выросли. В "мое" время люди от нее сильно страдали, утешаясь лишь тем, что она давала немало поводов для остроумия и злорадства. Недаром предмет чуть ли не всех советских анекдотов - обывательское притворство. Об одном из самых нелепых дней моей подсоветской жизни мне хочется рассказать...»
В.Ф. Ходасевич. Поездка в Порхов на сайте "Литература и Жизнь".
Владислав Фелицианович Ходасевич (1886-1939) поэт, прозаик, литературовед.