Печатая на протяжении двух лет в «Эпохе», говоря его собственными словами, «отрывочные, но не вовсе бессвязные заметки», объединенные рубрикой «Заметки летописца», Страхов касался самых разных тем — общественных, литературных, научных. Писал он много, поспешно, нередко повторялся, охотно и помногу цитировал как других авторов, так и самого себя.
Статья Н.Н. Страхова "Славянофилы победили" — итог страховских наблюдений над состоянием русской журналистики и русского общества с начала польского восстания в январе 1863 г.
«Глубокая перемена» настроения общественности — поправение либералов, ослабление влияния радикальных и нигилистических идей, несомненное укрепление позиций тех, кто отстаивал монархический, самодержавный принцип и незыблемость государственного единства Российской империи. В этом смысле Страхов был прав, утверждая: «Польское дело разбудило нас». Польский вопрос воспринимался либеральными и консервативными печатными органами как внутреннее дело России, их захлестнула шовинистическая волна. Выразителем общественных настроений стал редактор «Русского вестника» и «Московских ведомостей» М.Н. Катков, который из западника-англомана превратился в охранителя самодержавных устоев и поборника имперского патриотизма. Подобное превращение облегчалось и отчасти объяснялось тем, что западные державы пытались использовать польские события как предлог для давления на Россию и угрожали ей созданием коалиции, подобной той, что победила в Крымскую войну.
читать дальшеСтрахов объяснял перемену общественных настроений просто: «В нас пробудилось и заговорило все громче и громче чувство своей народности. Это была правильная и неизбежная реакция народного организма». Натянутость и неполнота объяснения, главный изъян которого — ссылка на «народное чувство», могут быть поняты только при сопоставлении статьи «Славянофилы победили» с более ранней и нашумевшей статьей «Роковой вопрос» (см. ниже). Страхов по сути не пересмотрел своих взглядов, высказанных годом ранее. Чтобы «порешить дело с Польшею», по его мнению, необходимо напряжение всего «нашего исторического организма», всех вещественных и нравственных «народных начал». Вопреки здравому смыслу и исторической памяти, он ставит борьбу с польским восстанием выше народной борьбы с Наполеоном, ибо благодаря польским событиям «в нас пробудилось и заговорило все громче и громче чувство своей народности».
В контексте страховского понимания исторического и общественного значения польского вопроса логичным выглядит заглавие статьи. «Славянофилы победили» — потому, что именно им принадлежит честь и заслуга быть выразителями «русских начал». Страхов даже готов видеть в славянофильской газете «День», которую издавал с 1861 г. в Москве И. С. Аксаков, «самое замечательное, самое глубокое и важное явление в нашей литературе последних лет». Оценка для петербургского журналиста, хотя бы и почвенника, необычайная. По Страхову, именно «День» объяснил «все фазисы, все элементы, все оттенки польского вопроса» и сделал это, крепко держась «знамени, поднятого Хомяковым, Киреевским и К Аксаковым». Славянофилы победили общественное молчание, невежество и литературную несостоятельность, они повели за собой русское общество.
Действительность была иной. Говорить о победе славянофилов Страхов мог, лишь низводя классическое славянофильство («знамя Хомякова») до уровня заурядного либерально-консервативного национализма и казенного патриотизма.
Польское восстание 1863 г. стало пробным камнем для давнего славянофильского тезиса о праве каждого народа на самостоятельное развитие. «Да здравствует каждая народность!» — восклицал в 1857 г. К.С. Аксаков. В 1864 г. по приглашению Н.А. Милютина, который во многом определял польскую политику правительства, высшие административные посты в Царстве Польском заняли славянофилы В. А Черкасский, А И. Кошелев, Ю.Ф. Самарин. Идейным вдохновителем великодержавной милютинской политики был Ю. Ф. Самарин.
Оставшиеся в Москве Ф.В. Чижов и В.А. Елагин осуждали действия варшавской администрации. Чижов называл Черкасского и Кошелева «ренегатами славянофильства», а Елагин, в прямом противоречии со Страховым, писал: «63-му году не бывать 12-м и героям варшавским — бородинскими. Слезы, с которыми слышим и повторяем повесть о XII годе, и слезы, которые навертываются при памяти о 63,64 и 65, противоположны, как восторг мученический и стыд». Елагин и Чижов думали о главном отречении от «ренегатов славянофильства», но И.С. Аксаков отказался к нему присоединиться, и отречение не состоялось.
Пытаясь примирить спорившие стороны, Аксаков отлучал от славянофильства и Елагина, и Кошелева, и Черкасского. Лечившемуся за границей Ю. Самарину он сообщал: «Я все-таки внутренне рад, что ты не участвуешь в администрации, рука в руку с диктатурой». Самарин резко отвечал: «Я шел рука об руку с властью в польском деле. Я участвовал в составлении диктаторского проекта о крестьянах и подписал его, я настаивал на необходимости диктаторских средств для приведения его в исполнение... Если б Россия состояла из одних Елагиных, то мы давно бы проспали не только Варшаву, но и всю Западную Русь». Черкасскому Самарин писал, что Елагин, Чижов и Аксаков «рехнулись» на польском вопросе. В конечном итоге, именно расхождения в польском вопросе привели к распаду старого кружка московских славянофилов.
Разумеется, Страхов не знал о жестоких разногласиях среди славянофилов в польском вопросе. Однако, и простое внимательное чтение аксаковского «Дня», анализ его практической программы должны были удержать Страхова от поверхностных суждений, основанных на метафизическом противопоставлении начал русской и польской народности. На страницах «Дня» Аксаков писал, что единственной мерой, способной «успокоить» Польшу может быть предоставление ей независимости. Он неоднократно предлагал привести столь волновавший Страхова польский вопрос «к такому исходу, при котором факт насилия, отравляющий наше теперешнее отношение к польской народности в Польше, будет упразднен, и польской народности дарована будет полная самостоятельность — в соединении или без соединения с Россией». (Подробнее см.: Цимбаев Н. И. И. С. Аксаков в общественной жизни пореформенной России. М., 1978. С. 107-113.)
«Славянофилы победили» — нередкий у Страхова образец смешения поспешных, лишенных прозорливости суждений по живым общественным вопросам с истовой верой в великое предназначение самобытных начал русской народности. В «Заметках летописца» (август 1864 г.) он, вновь высоко отозвавшись о позиции «Дня» по отношению к преобразованиям в Польше, отмечал «своеобразность нашей крестьянской реформы, отличие ее начала от начала европейского социализма и демократизма, связь этой реформы с устройством крестьян в Царстве Польском, отличие этих мер от искусственных мер Австрии и Пруссии» и видел в этом «признак нашей крепкой самобытной жизни» (Цит. по: Страхов Н.Н. Из истории литературного нигилизма. С. 492).
Цимбаев Н.И. Комментарии // Страхов Н.Н. Избранные труды. - М., 2010.