Максималист
М.В. Гуминенко. Петербург
За темнеющем поясом Пряжки
Тонет Гавань в туманной дали.
Опустили портовые краны
Длинномордые стрелы свои.
Тихо капает время. Вздыхая
Паутиной опутанных стен,
Старый дом потихоньку ветшает,
Погружаясь в безвременья тлен.
И пронзительной, долгою нотой
Просыпаясь, трамвай позовёт.
Между башен, цепей, по пролётам
Над Фонтанкой, гремя, проползёт.
Позади остаются, как годы,
Переулки, дома и мосты.
Тёмных арок тяжёлые своды,
Вязь решёток, литой красоты.
И блестит у гранитных откосов,
Вод Обводного тёмная хмурь.
Здесь на плечи кирпичных колоссов
Опирается неба лазурь.
Пусть давно Петербург - не столица.
Пусть не станет уж ею и впредь.
Надо с городом этим сродниться.
Надо городом этим болеть.
Чтоб однажды, тебя провожая,
Он заплакал водой этих рек,
И сказал, свою сень простирая:
"Вот он, мой дорогой человек!"
Источник
За темнеющем поясом Пряжки
Тонет Гавань в туманной дали.
Опустили портовые краны
Длинномордые стрелы свои.
Тихо капает время. Вздыхая
Паутиной опутанных стен,
Старый дом потихоньку ветшает,
Погружаясь в безвременья тлен.
И пронзительной, долгою нотой
Просыпаясь, трамвай позовёт.
Между башен, цепей, по пролётам
Над Фонтанкой, гремя, проползёт.
Позади остаются, как годы,
Переулки, дома и мосты.
Тёмных арок тяжёлые своды,
Вязь решёток, литой красоты.
И блестит у гранитных откосов,
Вод Обводного тёмная хмурь.
Здесь на плечи кирпичных колоссов
Опирается неба лазурь.
Пусть давно Петербург - не столица.
Пусть не станет уж ею и впредь.
Надо с городом этим сродниться.
Надо городом этим болеть.
Чтоб однажды, тебя провожая,
Он заплакал водой этих рек,
И сказал, свою сень простирая:
"Вот он, мой дорогой человек!"
Источник
